Комментарий к схеме:

Поход – «За землю Русскую»
(Белгородская версия)

Наша схема и комментарий к ней предполагают убедить читателя, лю бителя древнерусской истории, что поход князя Игоря был предпринят всё-таки «за землю русскую», а не с целью грабежа. И аргументированно доказать, что целью похода потомков черниговских князей в 1185 году было предотвращение вторжения половцев на летние кочевья в русские земли в бассейнах рек верховьев Донца. Таким образом, этот поход, в нашем представлении, следует считать патриотическим походом за освобождение конкретной древнерусской земли в бассейне Дона великого (его притока Донца), что и явилось следствием создания бессмертного произведения древнерусской литературы – «Слова о полку Игореве».

Указания же летописцев (и наших современников) на «честолюбивый», «корыстный», «завистливый» и даже «алчный» замысел похода считаем неверным, поскольку летописи были написаны тенденциозными летописцами Мономаховичей и безоговорочно приняты нашей истори ографией.

Земля верховьев бассейна Донца (бассейн Дона великого) нуждается в серьёзных археологических исследованиях на выявление связи или преемственности культуры Черняховского периода со славяно-русской культурой. А пока мы лишь предполагаем, что земля верховьев бассейна Донца, от пограничной реки Мжа (Межа), с языческих времён была русской. Как и Новгород, эта земля проявляла склонность к независимости. При княжении здесь Мстислава Владимировича в 988-1023 годах, особенно после смерти его отца великого князя Владимира в 1015 г., земля эта, со всем левобережьем, более двадцати лет была независимым княжеством и даже довлела над Киевом. Очевидно, не в полной мере владел ею и Ярослав Мудрый, так как находилась она под сильным греко-варяжским влиянием. И печенежский поход на Киев после смерти Мстислава был организован, скорее всего, привилегированной верхушкой этой земли. Кроме того, можно предположить, что именно населением этой земли было принято христианство более чем за сто лет до официального крещения Руси – так называемое Фотиево крещение. И только после крещения семьи великого князя Владимира здесь был принят на княжение в 988 году его, малолетний в ту пору, сын Мстислав.

После смерти Ярослава Мудрого в 1054 году эта земля попала в на дел Черниговского княжества. В 1068 году, во время краткосрочного княжения в Киеве Всеслава Полоцкого и при его активном содействии, черниговский князь Святослав Ярославич заключил с половцами мир и разрешил им приходить на летние кочевья в верховья Донца – очевидно, это были безлесные земли между реками Осколом и Корочей. Взамен Святослав получил от Всеслава в княжение Новгород, где был посажен на княжение его сын Глеб. Половцы пользовались этим разрешением больше ста лет и о дозволенных границах, конечно же, забыли. В резуль тате чего славянское население в этих местах сильно поредело, а так как через бассейн Донца проходили основные сухопутные торговые пути, то создавались серьёзные трудности в торговле Руси с Причерноморьем и с Крымом. Аргументировать вышесказанное можно отрывком из летописи. Великий князь Мстислав Изяславич в 1168 году, в 100-летие половецкого засилья, обратился к князьям:

«Братье! Пожальтеси о Русской земли и о своей отцине и дедине, оже (половцы) несуть хрестьяны на всяко лето у веже свои… а же у нас и гречьский путь изъотнимають и солоный и залозный. А лепо ны было, братье… поискати отец своих и дед своих пути и своей чести!»

Какую русскую землю призывает братьев пожалеть великий князь (умер в 1170 г.), – правнук Владимира Мономаха? По «греческому пути» (Муравской дороге) и путям «отец своих и дед» можно без труда узнать «портрет» земли верховьев Донца (Дона великого). А в этом призыве Изяслава к братьям-князьям слышится упрёк в плохой защите Русской земли князьями Ольговичами, которым эта земля принадлежала. Но чувствовали свою ответственность за неё, как землю общих предков, и Мономаховичи.

Ведь когда-то Русской землёй к востоку от Днепра владел Мстислав Владимирович Храбрый, а потом общий предок князей Мономаховичей и Ольговичей – Ярослав Владимирович Мудрый. Восточные земли в бас сейне Днепра – Ярославское княжество – он завещал своему младшему сыну Всеволоду, а земли в бассейне Дона – княжество Тьмуторокань –Святославу.

Потомки византийского зятя Всеволода Ярославича свою землю – Пе реяславское княжество – защищали хорошо. А земле Святослава Яросла вича – Тьмутороканьскому княжеству, не везло с первых лет её надела, с первых её князей: Глеба Святославича, Ростислава Владимировича, Ро мана Святославича и Олега Святославича: первые трое были убиты, а четвертый, по эпитету летописцев, – Олег Гориславич. А эти невезения – всего лишь результат начатых Всеволодом и продолженных его потом ками со своими византийскими сватами, «Византийских игр».

С 1125 года в Тьмуторокани постоянного присутствия князя не было. Земля охранялась лишь набегами дружин северских князей. К их числу принадлежит и поход Игоря в 1185 году. И вот в наше время, вдобавок ко всем бедам русской земли в верховьях Донца, наши историки умудрились переместить Тьмутороканьское княжество в Предкавказье на Таманский полуостров. Но по поводу этой «мудрости» можно с уверенностью ут верждать, что нашей исторической науке не избавиться от срама за неё «до скончания времен».

Освобождение земель верховьев Донца от половецких кочевий было долгом делом чести потомков черниговских князей, и упрекать их в сепаратности похода, как это делают летописцы и современные историки, несправедливо. Да и пошли бы с ними мономаховичи?.. На этот вопрос есть более чем красноречивый ответ в «Слове о полку Игореве». В про странном монологе Святослава есть слова: «Но вот зло – князья мне не помогают: худо времена обернулись».

В отличие от существующих схем похода князя Игоря, основывающихся на сведениях Ипатьевской летописи, которые, как считает автор, значительно присочинены летописцами, схема «Поход – «за землю русскую» опирается на описание похода в «Слове о полку Игореве», Лаврентьевскую летопись и традиционные «извечные» пути походов в степь. Лаврентьевская летопись, хотя и написана тенденциозным мономаховским летописцем (по историческим обстоятельствам, вся наша историография мономаховская), но краткое описание в ней похода полностью соответствует динамике похода, изображенного, так сказать, в красках в «Слове о полку Игореве». Очевидно, по причине её краткости и сухости языка эта летопись не вызвала желания у последующих переписчиков к её «художественной» обработке. К тому же её список самый ранний – 1375 год.

Уж коль скоро мы заговорили о тенденциозности нашей историографии (а по этому поводу в наше время наше общество, можно сказать, встало на дыбы), стоит поговорить и о средневековой морали, запечатлённой на века пером летописцев в летописных текстах, и без оговорок поднятых на щит, как великие подвиги, нашими историками.

Из летописей мы знаем, что свои славные походы в степь наши предки приурочивали на конец зимы – конец февраля, март. Когда зимующие, можно сказать, под открытым небом половцы и их скот были, что называется, чуть живы. В это время они подходили к границам лесостепи в надежде найти на поймах ещё замерзших рек камыши да осоку для бед ствующего скота, а себе дрова для обогрева. Посылали к русским князьям послов с просьбами о мире и пощаде, но безрезультатно. Именно тогда на откормленных конях и отправлялись в степь русские богатыри за добычей, «руку правую потешить». Приведём отрывки из летописей:

«И пришед к реке Хрею, тоя ночи ученилось тепло и дождь великий, от которого в реке вода так умножилась, что невозможно было перейти к вежам половецким. Но которые половцы остались на сей сторонереки, тех всех, захватя, побили и пленили, а от ушедших пленников (попавших в плен позже) уведомились, что тогда, сим нечаянным разлитием рек и нашествием русских бегучи, половцы многие с конями и скоты утонули…». Про себя отметим, что под половцами нужно понимать ещё детей, женщин, стариков, а под скотами – всё, чем жили эти люди.

«Кончак, видя свои войска бежасчи, ушел сам, пробився сквозь полки русские. Но войско, бывшее при нем, всё погибло и пленёно. Обоз же его, кони, верблюды и оружиа множество русскими взято, Но Святослав и Рюрик отправили за ними в погоню 6000 с Кунтувдеем. Токмо оной не мог догнать, понеже снега сошли, а земля мерзла и следа ночью познать было невозможно; токмо тех брали и побивали, которые для ран и худобы коней уйти не могли. По окончании сея победы князья собрався, воздали хвалу господу богу, возвратились в домы. Сия победа от бога дарована марта 1-го дня, и Святослав пришел в Киев марта 22-го».

Вот такие, с божьей помощью, «славные» победы. Как свидетельствуют те же летописцы, князья Северской земли часто, под разными предлогами, отказывались участвовать в весенних походах, за что и накликали на себя гнев мономаховских летописцев. Их обвиняют в предательстве, сговоре с половцами, а чаще всего, просто в зависти к трофеям и славе князей потомков Мономаха. Именно этим и объясняется летописцами (и современными историками) цель похода князя Игоря: якобы от зависти, даже алчности, потеряв рассудок, повел он северские полки в самый центр половецкой земли за добычей… Но конец апреля – это не конец февраля!..

Да, северские князья не участвовали в весеннем погроме половцев и потому, очевидно, не были перебиты, уцелели пленники. Но поход, конечно же, готовился заранее, ещё зимой. Сговор охватывал все города Черниговского княжества. Конфликт с половцами «за землю русскую» существовал, и очень давний.

Как сообщает нам в своей «Истории Российской» В.Н.Татищев, в феврале Кончак «послал в Чернигов к Ярославу Всеволодовичу посла своего якобы для учинения мира. Ярослав, не ведая лести тоя, послал к Кончаку боярина своего Ольстина Олексича». Но переговорам, на которых, возможно, могла решиться миром судьба земель Донца, не суждено было осуществиться: войска Кончака были разгромлены великими киевскими князьями, и сам он едва ушёл. Возможно, почувствовав слабость половцев, северские войска и решили предстать пред ними, как теперь говорят, с позиции силы и преградить им дорогу в верховья Донца. Но просчитались. Как пишет летописец: «А не сведуще божья строенья».

Да, не знали Игоревы воины божьего настроения на тот момент, тем более, не знали, как оценят потомки их поход, что воздадут они хвалу и славу безымянному автору поэмы, воспевшему их поход, сам же поход оценят как «незадачливый поход заурядного князька с целью грабежа». Ну, а автор «Слова о полку Игореве» был-де великий мастер из ничего творить бессмертные произведения… Жаль мастера… Но, как сказано у поэта: «Нам не дано предугадать, как слово наше отзовётся».

Заметим ещё раз: цель похода была сугубо патриотическая. Вопрос о земле верховьев Донца висел в воздухе над Русью много лет. Об этом говорит вышеприведённое обращение Мстислава Изяславича, об этом же и, обращённый к князьям потомкам Мономаха пространный монолог Святослава в «Слове о полку Игореве». В Ипатьевской летописи, как бы в оправдание Киеву и в укор Игорю, летописец рассказывает о том, что Святослав Всеволодович «шел бяшеть в Корачев и собирашеть от верхних земель вои, хотя ити на половци к Донови на всё лето». Враньё, конечно. В «Слове о полку Игореве» о тех же днях Святослава говорится: «Святослав смутный сон видел в Киеве на горах». Это более соответствует истине: ведь Святослав только что вернулся из славного похода, ну и отсыпался.

Но вернёмся к походу Игоря. Следует остановиться на, казалось бы, малозначительной фразе из Ипатьевской летописи, но которая, к сожалению, играет решающую роль в определении скорости передвижения войска в известных теперь схемах похода князя Игоря: «И тако идяхуть тихо, собираючи дружину свою, бяхуть бо и у них кони тучни вельми». Составители схем похода видят в этой фразе медленно движущееся русское войско – по причине тучности коней. Как будто русское войско ехало на откормленных боровах со скоростью 30, а у некоторых даже 25 километров в день. А между тем, хорошо известно, что откормленная лошадь – это резвая лошадь, она постоянно срывается на рысь, особенно весной, и чтобы экономить её силы, идя в поход в неизвестность, её нужно постоянно сдерживать. И слова летописца «идяхуть тихо» означают лишь то, что лошадей сдерживали, но свой нормальный переход в 50-60 километров в день они, конечно же, проходили. Это с учётом, что до пункта сбора, который должен находиться в пограничной со степью зоне, войска шли с небольшим обозом: везли оружие, продовольствие, фураж. В степь вышла одна конница.

Известно, что травостой в донецких степях вырастает в мае. За метим, как говорят – степь выгорает, то есть за лето трава высыхает на корню. Этот высушенный за лето травостой и использовался кочевниками для зимних пастбищ. Из этого следует сделать вывод, что в мае ни одного кочевья в донецких степях, в местах зимовок, не должно оставаться. Можно предположить, что у половцев существовал всеобщий традиционный день ухода с зимних стоянок на летние кочевья. По сути – это праздничный день, и он не мог не быть общим. И этот день был, очевидно, первое мая. О нём знали на Руси. И Игорю было известно, в какой день половцы переходят брод через Донец у реки Сальницы – Изюмский брод. Как известно из летописей, позиция эта успешно использовалась Мономахом в 1111 году. Возможно, были и другие случаи. Поход был рассчитан с точностью до одного дня. Это можно аргументировать тем, что черниговским ковуям пришлось выйти 21 апреля – «в самый Великий день» и праздновать Пасху в пути (что необычно для христианина), а Игорю и Всеволоду пришлось выйти в поход во вторник, который считается ещё праздничным днём Пасхи.

«И бился Всеволод, идя около озера,
донеле же оружия не ста в руце его.
Тогда взяша его половцы и дружину разобраша.
И только кончиля полк той во вторую
седмицу Пасхи.»
Татищев В.Н. «История Российская»
Пасха в 1185 году была 21 апреля

Тактическая цель похода – стать у брода и не пустить половецкие кочевья на русские земли в верховья Донца. Такие противостояния на реках в нашей истории известны и сражения могло и не быть. Но войско Игоря, по причине опоздания Всеволода с курянами, задержалось на два дня на месте сбора, а форсированный переход к Сальнице лишь усугубил положение.

Мы уже отмечали, что толкователи похода Игоря пользуются в основном Ипатьевской летописью. Её подробное описание событий похода, при поверхностном чтении, вызывает интерес и доверие. Если же попытаться восстановить события во времени и пространстве – возникают трудности и даже нелепости. Но несколько очень ценных ориентиров похода нам эта летопись всё же сообщает. Во-первых, это сообщение о солнечном затмении, которое, конечно же, ярко запечатлелось в памяти участников похода и без искажения вошло в летопись: «Когда подходили к Донцу реке в час вечерний». Астрономы уточняют: по Юлианскому календарю – 1-го мая, в 16 часов 55 минут была наибольшая фаза затмения. Естественно, что было в войсках потрясение, замешательство, а время шло, и час вечерний. Но после речи Игоря войска тронулись в путь, перешли Донец и… выходит – это и был ночной переход с 1-го на 2-е мая. О том же говорится и в «Слове о полку Игореве», в той же последовательности:

Солнце ему тьмою путь заступило;
ночь стонами грозы птиц пробудила;
свист звериный встал, …
И половцы непроложенными дорогами
Побежали к Дону великому …
А Игорь к Дону воинов ведёт!

Как видите – не к Осколу.
Очень серьёзным недоразумением является утверждение Ипатьевской летописи о походе войск Игоря к Осколу и ожидании там Всеволода с курянами. В летописи говорится: «И то рек, перебреде Донець и тако приида к Осколу, и жда два дни брата своего Всеволода: тот бяше шел иным путем ис Курьска». По правилам современной пунктуации, в этом сложном предложении совершенно справедливо, понимаются причинные отношения (возможна вставка союза «потому что») и поставлено двоеточие. Но причина опоздания нам всё же не понятна. Ведь иной путь из Курска, как и из других городов Черниговского княжества, к месту встречи – само собой разумеющийся факт, и причину опоздания он не объясняет. Поэтому это предложение летописи следует перевести так: «…тот шел иным (чем предполагалось) путем из Курска». В таком прочтении причина опоздания понятна, более того, у нас появляется тот редкий случай, когда историю можно поверить «алгеброй». Мы видим, что из Курска к месту встречи было, по крайней мере, две дороги, и одна из них на два перехода, примерно на сто километров, длиннее другой. Если мы теперь обратимся к карте, то увидим, что из Курска к Осколу (предполагаемому месту встречи в Холках) лишь одна прямая (на бумаге) дорога – которой и пользуются современные составители схем похода – и другой, укороченной на сто километров, не может быть. Это значит, что нужно искать другое место сбора войск Игоря, а место на Осколе указано в летописи ошибочно.

Условное место сбора русских войск перед выходом в степь было традиционным. Оно находилось в верховьях рек Ворсклы и Липового Донца в землях, где бассейны этих рек образуют узкий проход Муравского пути, и где сходились во второй половине XII века пограничья Черниговского и Переяславского княжеств. Именно отсюда автор «Слова о полку Игореве» начинает свое повествование о стремительном полуторасуточном переходе русских дружин навстречу половцам. Фразу из «Слова…»: «Игорь мыслью поле мерит от великого Дона до малого Донца» нужно понимать как указание места, откуда вышел князь и, следовательно, туда же ему нужно возвратиться – в верховья Малого (Липового) Донца, в район современного села Лучки Прохоровского района, где были оставлены обозы с продовольствием и фуражом.

Вышеуказанная традиционность этого места подтверждается нахождением в районе села Лучки артефактов крупного поселения первых веков нашей эры, как и артефактов предыдущих и последующих столетий. Это указывает на географически оптимальный и практически целесообразный торговый и военный путь, проходивший здесь. А в наше время через село Лучки проходила дорога на юг, в сторону г. Белгорода ещё в XIX веке.

Причину опоздания Всеволода можно объяснить тем, что он не смог по какой-то причине перейти Сейм у Курска – возможно, после сильного дождя пойму, и без того ещё сырую от полых вод, залило водой (дорога проходила по низменной местности в пойме Сейма, где и теперь проложена железная дорога) – и пошёл в обход Сейма и Сеймицы по Пахнуцкой дороге, а она как раз на два перехода длиннее прямой дороги из Курска к месту встречи. И в «Слове…» мы видим и слышим откровенный укор в адрес Всеволода и курян:

Игорь ждет мила брата Всеволода. И говорил ему буй тур Всеволод: Седлай же, брат, своих борзых коней, а мои-то готовы, оседланы у Курска ещё раньше. А мои-то куряне – опытные воины, …Вот так: и кони давно оседланы, и воины очень опытные, и вдруг – опоздание на два дня! Этот горестный укор Всеволоду и курянам подтверждает то, что поход был ограничен в сроках, и не был прогулкой по весенней степи, как можно понять из существующих схем похода, где войска проходили по 25-30 км в день, а стяги Игоревы пали лишь 12 мая.

В пользу того, что место сбора северских войск на Осколе указано в Ипатьевской летописи ошибочно, можно ещё сослаться на сведения из Лаврентьевской летописи. Где о месте сбора скупо сказано: «И сняшася у Переяславля Игорь съ двема сынома из Но-вагорода Северьскаго, ис Трубеча Всеволод, брат его, Ольгович Святославъ, изъ Рыльска и черниговская помочь».

По поводу этого Переяславля ещё В.Ляскоронский в своей монографии «Северские князья в XII-XIII вв.» высказал предположение, что, возможно, сбор был где-то на границе Переяславской земли. Можно добавить, что, очевидно, имеется в виду небольшое погранично-сторожевое поселение в верховьях Ворсклы, у начала Муравского пути. Это несколько ближе к истине…

Итак, если условиться, что северские войска шли со скоростью 50 км в день, то в верховья Липового Донца они пришли 28 апреля. Всеволод с курянами пришел 30 апреля. Можно предположить, что ввиду образовавшегося цейтнота ещё вечером было принято решение идти форсированным маршем до самого брода у реки Сальницы или до встречи с половцами. Первое мая, утро: «Тогда въступи Игорь князь въ златъ стремень и поеха по чистому полю» Полуденный отдых, продолжительностью около двух часов, был у них на древнем «гостинце» у слияния рек Вязеницы и Гостёнки (в центре современного г.Белгорода). Около 15 часов (по астрономическому времени) они тронулись в путь по Чугуевской дороге, «идущим же им к Донцю реке в час вечерний, Игорь жь взрев на небо и виде солнце, стояще яко месяць. И рече боярам своим и дружине своей: Видите ли? Что есть знамение се?» Произошло это где-то между селами Таврово и Никольское на дороге, по которой мы ходим и ездим и теперь.

Положение было, как мы теперь говорим, стрессовое. Но чем возвращаться назад с позором, лучше было умереть. С такой речью и обратился Игорь к братьям и дружине. И они пошли дальше к Донцу. Была ночь, была гроза. Если верить автору «Слова…»: «нощь стонущи ему грозою птичь убуди»; это была, как говорят в народе, «воробьиная ночь» – когда при вспышках молний видны летающие, вспугнутые грозою птицы. На рассвете они перешли Донец – затопленный теперь Печенежским водохранилищем брод у села Рубежное (этот же брод переходили наши войска при наступлении на город Харьков 9 августа 1943 года). Очевидно, был короткий отдых, завтрак. Пошли дальше и в полдень на реке Сюурлий (Великий Бурлук) встретились с половцами. Следует заметить, что слова Сюурлий и Бурлук имеют один корень – «урл».

Половцы узнали о грозящей им опасности, уже перейдя Изюмский Брод, и послали гонцов во все концы половецкой земли с просьбой о помощи. Сами же, сформировав отряд из лучников и пустых веж, пошли вперёд, надеясь успеть первыми к броду через Донец, и перекрыв брод вежами (повозками), укрывшись за ними с луками, задержать русские полки. Но к Донцу, по причине ночного перехода русичей, они не успели и остановились на реке Сюурлий. А река эта неглубокая, её можно перейти на коне в любом месте, и лучники, при приближении русского войска, выпустили в него по стреле и, бросив вежи, ускакали. Очевидно, была погоня и были пленники. Полки теперь уже не спеша, шли вперед и к вечеру пришли к реке, сейчас именуемой Средняя Балаклейка. По всем признакам – это и была легендарная Каяла. На её берегу, утомлённые, и заночевали. Половцы ночью далеко не ушли, очевидно, надеялись что подоспеет помощь.

3 мая: «Съ зараня в пяток потопташа поганыя полки половецкыя…». Обе летописи и «Слово о полку Игореве» дружно рассказывают о большой победе в пятницу. Но это всего лишь дань традиции преувеличенно и красочно изображать победы. Реальность же была совсем иной: половцы не уходили и не вступали в бой, а русские дружины лишь гонялись за ними по степи, утомляя коней. К тому же замечали, что приходит пополнение. И изображенный в Ипатьевской летописи разговор князей о ночном бегстве с поля боя вполне мог быть. Но были разногласия, ссылки на усталость коней, и они остались ночевать вторую ночь.

«Светающи же субботе, начаша выступати полци половецкыя, аке борове. Бишася день, бишася другой; третьяго дни къ полуднию падоша стязи Игоревы».

Случилось это 5 мая в воскресенье. Очень интересное по содержательности описание победы северских воинов в пятницу в Лаврентьевской летописи: «И побежени бывшее половци, и биша и до вежь, множество полона взяша – жены и дети, и стояша на вежах 3 дни, веселяся и рекуще: «Братья наши ходили с Святославомъ, великим князем, и билися с ними зря на Переяславль, а они сами к ним пришли, а в землю ихъ не смели по них ити. А мы в земле их есмы, и самехъ избили а жены их полонены, и дети у нас. А ноне поидемъ по них за Дон и до конця избьемъ ихъ. Оже ны будет ту победа, идем по них к луку моря, где же не ходили ни деды наши, а возьмем до конца свою славу и честь».

Вторая седмица, или второе воскресенье Пасхи, в 1185 году была 5 мая. А интересно это описание тем, что в нем указано место битвы: «пойдем на них за Дон (Донец)… к лукоморью (Азовскому морю)… где не ходили деды наши». Во-первых, это значит, что они находились на левом берегу Донца, а не на правом, в бассейне Днепра, как утверждают наши историки. А во-вторых, к лукоморью (Азовскому морю) не ходили и деды северских князей, а наши историки нас уверяют, что деды северских князей ходили даже за лукоморье на Таманский полуостров и там княжили сто лет.

Но вернёмся к месту битвы – на левый берег Донца к озеру Лиман. Можно предположить, имея в виду фразу из «Слова…»: «Ту ся брата разлучиста на брезе быстрой Каялы», что полки Игоря и Всеволода были в бою разрознены и уходили в разных направлениях к Донцу, где был спасительный лес, и что Всеволод пробивался в сторону озера Лиман. Кроме этого большого озера в этом районе есть ещё озера поменьше, Чайка и Боровое.

В «Истории Российской» В.Н.Татищева ( в первой редакции, а в неё, как известно, входят компиляции из недошедших до нас летописей) последний день битвы описан так:

«И бился Всеволод, идя около озера, донеле же оружья не стало в руце его. Тогда взяша его половцы и дружину разобраша. И тако кончился полк той во вторую седьмицу Пасхи. И все руския, иже живи осталися, разведоша; мало избегоша, невозможно утещи, яко стенами огородени быша половци отвсюду; токмо утекоша от русских 215 мужей, а ковуев менее, мнози в мори истопоша».

У составителей схем похода (а это наши известные историки) возникают трудности в объяснении упоминания моря на месте битвы в Ипатьевской летописи, а особенно в «Слове о полку Игореве». Это приводит их к курьёзному утверждению, что русские воины после поражения в бою, по их версии, в верховьях реки Самары бежали ещё двести километров до Азовского моря – чтобы там утонуть. Грустная получается история… А ведь ларчик открывается просто: Лиман – на тюркском и греческом языках означает морской залив, бухта. Следовательно, в половецкие времена, да, очевидно, и раньше, это большое озеро считалось кочевниками морем. Русские же, как можно понять из источников, называли озеро Лиман и морем, и озером. И вся наша история, в таком случае, становится ясной и понятной. На берегу этого моря-озера и закончился трагический поход полков Игоревых 803 года тому назад. И так долго идёт до нас свет правды о нём… Вечная слава павшим за землю русскую!

Сентябрь-октябрь 1988 г.
Краевед А. Жучков
Из книги: Жучков, А.Д. Тайны земли Бояновой : Истинная история – тайная история. 3-е изд., испр. и доп. / А.Д. Жучков. – Белгород : КОНСТАНТА, 2011. – 204 С