Пахнуцкий шлях и преподобный Пафнутий Боровский
К 620-летию со дня рождения
Присутствует в нашей белгородской историографии некая странная установка, заключающаяся в негласном запрете на исследование истории глубже конца XVI века. А что мол там искать ранее основания Белгорода, ну, жили какие-то вольные казаки, и что из того.
При таком подходе из той древней истории Белгородской земли вычеркивается не одна страница, а целая глава, ведь кровь тех вольных казаков течет в жилах какой-то части современных жителей, Белгородчины, являющихся их потомками. Да! Не все те вольные казаки имели чисто славянский облик, но что поделаешь, такова история Руси-России, которой они с давних пор, стали служить верой и правдой.
Поиски родословных корней тех вольных казаков вывели меня на Пахнуцкий шлях…
Впервые, о шляхе с таким названием мне, как, вероятно, и многим любителям истории Центрального Черноземья, довелось узнать из монографии «Белгородская черта», под авторством доктора исторических наук, профессора Воронежского государственного университета В.П.Загоровского. Это было уже много лет назад.
В монографии Пахнуцкому шляху была уделена всего лишь одна строка, о том, что маршрут его шел от Думчего Кургана (территория современного Прохоровского района) к верховьям реки Оки.
Шлях, со странным названием, привлек мое внимание, но в условиях тогдашней скудости информации, через какое-то время, о нем пришлось подзабыть.
По прошествии энного количества лет название шляха вновь напомнило о себе. Тогда оно высветилось, уже, из исторического источника, под названием «Книга Большому чертежу». В ней шлях назывался более скромно, всего лишь «Пахнуцкова дорога».
«А Пахнутцова дорога промеж Лещина и Хону от реки Семи в Меловой брод». Современные речки Лещинка и Хон (Хонок) впадают в Сейм с правой стороны, в пределах Курской области. Первая, чуть западнее села Семица Солнцевского района, а вторая напротив ж-д. полустанка «Красниково», по железной дороге в Курск.
Но верховья этих речек сходятся между собою гораздо ближе, чем их устья. Между их верховьями и проходила Пахнуцкая дорога. Примерно, в полутора километрах ниже устья Лещинки на реке Сейме (Семь) находился Меловой брод, от которого согласно «Книги..» и начиналась Пахнутцкая (Пахнуцкая) дорога.
Далее она подымалась по правобережью речки Лещинки и шла на север к водоразделу верховий речек Рати и Щигра. «А Рать вытекла из из под Пахнуцковой дороги». Потом дорога обходила верховья речки Тускарь и шла общим направлением на Поныри, к верховьям реки Оки. «А река Ока потекла…из под Пахнутцовой дороги». Здесь дорога заходила в правобережье Оки и проходила между её верховьем и верховьем реки Сосны. «А Сосна река вытекла из под Пахнутцовой дороги».
И всё, выше этих ориентиров то есть севернее верховий рек Оки и Сосны, «Книга …» никаких ориентиров, относительно Пахнуцкой дороги, не указывает. Это было связано с тем, что основная часть «Книги Большому Чертежу» посвящена описанию полевых (водораздельных) дорог от города Ливен в сторону Крыма. От Ливен потому, что они на конец XVI века, на последнее его десятилетие, стали главным центром сосредоточения казаков станично-сторожевой службы.
Поэтому, как шла Пахнуцкая дорога далее в Русь, осталось неизвестным. Но зато нам стал известен участок дороги от верхнего правобережья реки Оки и до реки Сейма. Вот что сообщает нам «Книга …» «А приходят тою дорогою татаровя с Муравской и с Изюмской дороги от Семи от Мелового броду».
Профессор В.Загоровский логично провёл её до Думчего кургана, хотя в «Книге…» она указана только до Мелового брода на Сейме. И действительно, участок от Мелового брада до Думчего кургана не принадлежал ни Муравскому шляху, ни тем более Изюмскому. Он мог являться только продолжением Пахнуцкой дороги. Несколько детализуруя маршрут этого участка, можно сказать, что от Думчего кургана дорога шла на северо-запад к верховьям реки Псла, огибала их и в том же северо-западном направлении пролегала к междуречью верховий небольших речек Запсельца и Ржавой Семицы.
Здесь в семи- восьми километрах западнее райцентра Пристени и станции Ржава дорога поворачивала на северо-восток и по левобережью Ржавой Семицы шла в направлении полустанка Надёжевка и далее к Меловому броду на Сейме.
Маршрут дороги на этом участке, косвенно подтверждает «Роспись полевых дорог» (около 1600 г.) «А Ржавая Семица пала в Большую Семь выше Мелового броду». Но в «Росписи» о Пахнуцкой дороге уже ничего не говорится.
Теперь, когда стал известным, документально подтверждённым, маршрут более чем двухсоткилометровой части дороги естественно обострялся давно возникший вопрос, от кого или от чего дорога (шлях) получила своё название? Оттолкнутся в ответе на этот вопрос, по существу, было не от чего. Но ответ все же надо было искать, ведь дорога-то существовала когда-то.
И за помощью для этого следовало, вероятно, обратится к названию других шляхов, пролегавших по Белгородчине. Только не к тем, которые получили свои названия от топонимов и гидронимов, как Изюмский и Кальмиусский, а шляхов «Именных», то есть названых от имён выдающихся людей прошлого. Таких на Белгородской земле известно два шляха: Бакаев и Сагайдачный. Первый получил название от имени половецкого хана Бакая, а второй от прозвища гетмана Петра Сагайдачного.
Правда, оба этих шляха брали свои начала с территории современной Украины, а вот Пахнуцкая дорога (шлях), по всей вероятности, начиналась от московской стороны и, что название её, скорее всего, произошло от имени какого-то Пахнуция? В упрошенной форме имени неизвестного Пахнуция угадывалось русское христианское имя Пафнутий. Но кем он мог быть этот, почти легендарный Пафнутий? Наверное, ни ханом ни атаманом и не гетманом, но однозначно, что не рядовым человеком, ведь с его именем оказался связанным определённый пласт истории, в который и закрепилось его имя за этой дорогой. Вот только в каких хронологических параметрах залегал этот пласт истории? Вероятно, не близких к поверхности и вот почему.
У каждого названия шляха или дороги, условно говоря, имеется свой срок жизни. Взять, к примеру, название Бакаева шляха, во второй половине XVI века оно уже было известно, но продолжало оно фигурировать в архивных документах и в XVIII в. Или Сагайдачный шлях, он становится известным после Смутного времени, после походов гетмана на Русь, но на картах русской армии он отмечался и в средине XIX в. Таким образом срок существования шляха можно установить, примерно, лет в 200-250.
А теперь посмотрим, что у нас будет получаться, если этот срок отнести к названию Пахнуцкова шляха (дороги). По сравнению с двумя предыдущими шляхами Пахнуцкий шлях уже к началу XVII века фактически, утратил своё название. После «Книги Большому Чертежу», составленной из списков XVI века, его название не встречается в архивных документах. Если от начала XVII века отступить на 200 лет вглубь, то мы оказываемся в начале, аж, XV века.
Подумать только, для истории нашей Белгородчины это почти легендарное время, привитое искусственно к термину «Дикое поле», хотя, как оказывается, не совсем обосновано. Но он своим суровым определением-«дикое», внес существенную неопределенность в историю Белгородской земли XVI века и веков предшествующих ему. «Дикое» стало тождественно «необитаемому». Поэтому период XV века является, по сути, «белым пятном» нашей белгородской истории.
Но ведь это не так. На самом деле жизнь кипела в наших краях, но ее амплитуда не совпадала с амплитудой жизни тогдашней Московской Руси.
Русь XV века, времени Ивана III (деда Ивана Грозного), времени Нила Сорского и Иосифа Волоцкого испытывала грандиозный духовный, идеологический и политический подъем. Она начинала ассоциировать себя с «Третьим Римом», «а четвертому не бывать», как тогда говорили. И в это время на территории Центрального Черноземья находилось полугосударственное формирование, под названием Большая Орда-значительный осколок, распавшейся Золотой Орды, достаточно пёстрое в этническом плане образование. Естественно Большая Орда находилась во враждебном отношении к Московской Руси.
Упомянутый выше профессор В.П.Загоровский, ныне покойный, в своё время написал монографию на эту тему- «История вхождения Центрального Черноземья в состав Российского государства». Может поэтому и сохраняется предвзятость к тому периоду.
Историческая хроника тех лет зафиксирована в Разрядной книге и собрании Российских летописей. Но и там мало, что находится относительно нашей темы: от имени, какого Пафнутия дорога запечатлелась в истории?
Название Пахнуцкого шляха сходило с исторической арены, как раз в то время, когда на неё вступило название Сагайдачного шляха. То есть «Пахнутцова дорога» начала функционировать на целое дорожно-шляховое поколение раньше шляха Сагайдачного, а это однозначно мог быть только XV век. И в туманной дали того века скрывалась загадочная фигура некоего Пафнутия, который из пределов тогдашней Московской Руси ходил зачем-то в левобережье Сейма, верховья Псла и Ворсклы, а ведь тут тогда находилась территория Большой Орды. Менее вероятно, что некий Пафнутий ходил из Большой орды в Русь, а вот к Пафнутию в Русь ордынцы могли ходить. Кем же мог быть этот неведомый Пафнутий?
Мы знаем, что хан Бакай и гетман Сагайдачный водили на Русь воинские формирования с захватнической целью, они грабили, убивали и уводили русских людей в плен. И их имена история сохранила, а что если наш Пафнутий был большим, Первым, воеводой и с русским войском неоднократно, а хотя бы и единожды, но с большой победой, в XV в. доходил до Думчего кургана? Но оказывается русское войско в XV веке держало оборону по левому берегу Оки и на территорию Поля (Дикого поля) с походами не ходило.
Тогда какая фигура в Московской Руси могла встать в один ряд, к примеру, с первым воеводой Большого полка? И что бы этот человек «пробил» дорогу в Поле (дикое поле).
Вероятно, только фигура духовная, имевшая большой авторитет и широко известная. Вряд ли, что бы это мог быть человек малоизвестный. Также маловероятно, чтобы дорогу назвали по имени какого-то посла или путешественника.
Начался поиск духовного лица, носившего имя Пафнутий, именем которого народная молва и назвала Пахнуцкую дорогу (шлях). В результате поисков, на место основателя «именной» дороги нашлась только одна кондидатура-настоятеля Высоко-Покровского Боровского монастыря игумена Пафнутия. Годы его жизни 1394 г.-1(14) мая 1477 г. Память его совершается 14 мая. Вся долгая жизнь Пафнутия в основном прошла в XV веке и захватила три четверти этого века.
Но главный фактор поиска, который удостоверял бы в бесспорности кандидатуры игумена Боровского монастыря состоял в следующем. На каком-то этапе исследования у меня возникла мысль, а не являлся ли Пафнутий соплеменником насельников Большой Орды? Ведь чтобы ходить на враждебную территорию не достаточно быть просто игуменом монастыря, вероятно, требовалось ещё какое-то особое доверие большеордынцев.
Но как проверить возникшее предположение ведь это ни много, ни мало, XV век? А что если почитать «Житие» преподобного Пафнутия, вдруг в нём окажется, что он происходил из инородцев? Тогда мы, с большой степенью вероятности, находимся на правильном пути исследования.
И вот, 18 ноября 2006 г. я переступил порог семинарской библиотеки…
Предположение подтвердилось первой же строкой «Жития». «Род приснопамятного отца Пафнутия происходит от колена агарянского…».
Дед его был «баскаком», но крестился в православную веру, «изволил благочестия семена принять». Какие удивительные слова.
Сам Пафнутий, до пострижения носивший имя Маркел, поступил в Боровский монастырь в двадцатилетнем возрасте. Монастырь находился в Серпуховской земле, где правили князья Серпуховские (ныне город Боровск Калужской области). Примерно в тридцатилетнем возрасте, по настоянию князя Симеона Боровского, сына Владимира Андреевича Серпуховского ( по прозвищу Храбрый), Пафнутий стал игуменом монастыря. Рукоположение производил преосвященный Фотий, митрополит Киевский и всея Руси, грек по происхождению.
«Житие» преподобного Пафнутия написал его ученик, святитель Вассиан Санин, епископ Ростовский, родной брат знаменитого Иосифа Волоцкого (Санина), который также был учеником Пафнутия.
Сам Пафнутий Являлся учеником Священноинока Никиты, который в свою очередь был учеником Игумена земли Русской преподобного Сергия Радонежского. Вот на какую духовную преемственность вывела нас Пахнуцкая дорога.
«Поставил Батый властителей по всем городам из безбожных агарян, которых на половецком языке называли баскаками (воевода, властитель города)…
Обратим внимание, что «Житие» называет слово «баскак» словом не монгольского и даже не татарского языков, а языка половецкого. Учтем, что написано оно современником тех событий. Это существенная деталь для истории Центрального Черноземья и, в том числе, для истории нашей Белгородчины, а в терминологии того времени истории «Поля», которая гораздо старше 1596 года, года основания Белгорода.
Вассиан Санин знал, что основную массу насельников Большой Орды составляли половцы или их потомки, которых, потом, всех под одну гребёнку стали называть татарами.
Именно сюда, в пределы территории будущих Курской и Белгородской областей, где полукочевала Большая Орда приходил к своим бывшим соплеменникам игумен Пафнутий, чтобы сеять «семена благочестия». Те, в ком, «семена» давали «всходы» шли потом в Русь и нанимались в службу казаками, и в конечном итоге становились русскими людьми.
Но и в тех кто не шёл на службу в Русь, а оставался на вольных хлебах, «семена благочестия» рождали какие-то размышления. Вспомним, что жизнь Пафнутия закончилась за три года до «Стояния на Угре», которое произошло в 1480 году. Наверняка многие в Ахматовой Орде, стоявшей на правом берегу реки Угры, супротив русского войска, при его жизни слышали не одно благочестивое слово из уст игумена Пафнутия.
И возможно, эти слова Пафнутия способствовали «стоянию», а не сечи великой. По крайней мере многие большеордынцы, в тот момент, поняли, что Божья Правда всё же на стороне Руси.
Вот какие метаморфозы могут происходить в истории, благодаря недомыслимому людям Промыслу Божьему. Половцы-кочевники, в XI веке, напавшие на Русь, в XII веке сотрудничали с русичами в их междоусобицах, в XIII веке вместе с русскими вступили в бой против монголов на реке Калке. На рубеже XIV-XV веков половец-баскак (дед игумена Пафнутия) принял православную веру, а его внук через сто лет стал святым, преподобным Пафнутием.
Что стало с большеордынцами после «стояния» на реке Угре? Мы знаем, что в самом начале XVI века Большая Орда была покорена Крымским ханством. Но согласилась-ли с этим покорением основная масса половцев Большой Орды? Вряд-ли!
Еще с середины XV века, со времени активной миссионерской деятельности Пафнутия, в южных пределах Рязанского княжества (Шацк-Ряжск-Пронск) начало увеличиваться количество казаков, так называемых «новокрещенов», которые после «крестного целования» верой и правдой стали служить своему новому Отечеству.
В истории Белгородской земли не надо искать чистоту крови, да и какова она на цвет эта чистота? В ней надо искать чистоту духа, крупицы которой она являет, а всем, нам стремиться к обретению этой духовной чистоты.
А. Бобов
"БРОО «Историческое общество «Ратник»
(в редакции автора)